Оружие было разным.
Там были серпы, большие ножи мясника, деревянные дубины с железными гвоздями, пара луков, пращи и мраморные шарики. Видимо, Шимон собирал в спешке, что попадется под руку. Все было завернуто в большую рыбацкую сеть.
– Ты уверен, что это понадобится? Голос Иоханана Бен Заведи дрожал. Как, впрочем, и руки Шимона.
– Ты слышал, что сказал Иммануил? Сегодня эти сволочи придут нас брать! Я эту банду фанатиков знаю, они нас всех перебьют.
– Но Иманнуил говорил что нельзя… Завтра Песах…
– Заткнись! Не будь бабой! Что нельзя? Защищать свою жизнь нельзя?! Я сегодня умирать не собираюсь! И тебе не советую! Иегуду видели с ними… Он знает все: Наши имена, где мы ночуем, дома наших родных… Но для него у меня сюрприз припасен… Собери братьев вечером. Я объясню им что делать.
– Иммануил сказал, что вечером мы соберемся около Гат Шманима (Масличного Пресса). Он хочет с нами поговорить.
– Отлично. Я сообщу кому надо.
Вечер выдался прекрасным. Было тепло и лишь едва уловимый ветерок, дующий с Элеонской горы, раскачивал ветви маслин.
Учитель говорил о вере, силе молитвы, доброте, но Шимон слушал его в пол-уха, больше следя за дорогой, которая петляла между Оливковыми деревьями. Рука сжимала короткий, римский, меч-гладиус, спрятанный под одеждой.
Наконец, он увидел то, чего ждал, и все же сердце екнуло от страха. Отряд в 20-30 человек, с копьями, мечами, впереди люди Санхедрина в своих темных одеждах. Их рабы с факелами. Лица, перекошенные злобой, блеск стали. Рядом с Ребе Анной шел Иегуда. Вид у него был смущенный, и видно было, что каждый шаг давался ему с трудом. Зорким взглядом зелота, Шимон заметил, что за спиной Иегуды шагал Гамлиель и держал кинжал у спины Иегуды.
– Готовьтесь! Прошипел сквозь зубы Шимон.
– Не смейте, глупцы! – Голос Учителя утонул в бряцанье оружия и проклятиях.
Иегуда, в спину которого в очередной раз, уперлось лезвие кинжала, ступил вперед на пару шагов и глухо сказал: Учитель!
Увидев обычную, добрую улыбку Иммануила он подошел и нерешительно поцеловал его в щеку.
– Брат, зачем ты пришел? Голос Учителя был полон скорби.
Эти слова взорвали сердце Шимона, перед глазами нависла красная пелена ярости от осознания того, что Учителя, этого святого человека, который никому, даже предателю, не желал зла, сейчас убьют.
Быстрыми шагами Шимон зашел с правой стороны, держа меч за спиной, и как только войны Санхедрина кинулись к учителю, он нанес молниеносный удар сверху вниз, который должен был раскроить череп Иегуды. Но все пошло не так. Раб первосвященника Малх, усердно кинувшись вперед, и схвативший Учителя за хитон оказался на линии удара. Его ухо отлетело от черепа и повисло на лоскуте кожи, дикий вопль боли сотряс окрестности. Брызнувшая кровь залила руки и лицо Шимона.
– Начали!!! Бей их!!! Заорал Шимон диким голосом.
– Что ты творишь, Кифа?! – Закричал Учитель. – Взявший меч, погибнет от меча!
Он поднял руки, что бы остановить бойню но… Сидящий на ветви старой смоковницы ученик Натанаель Бар Толамай (один из самых тихих учеников) так и не смог объяснить, каким образом, метнув мраморный шарик от пращи в солдат Санхедрина, он попал в затылок Учителя. Возможно, шарик отразился от ветки. Как бы то ни было, удар был столь сильным, что Иммануил упал на колени, получил еще один удар под глаз древком копья (солдат отвел копье, чтобы пырнуть им Шимона) и свалился без сознания под ноги дерущимся.
Тем временем битва разгорелась не на шутку.
Братья Бен Заведи, Иоханан и Яков, сбросили со смоковницы сеть, в которой запутались 5-6 солдат Санхедрина. Мати Леви и Андрэ Бар Ионах нещадно били их палицами.
Шимон увернувшись от удара копьем и прижав древко локтем левой руки, рубанул солдата Санхедрина так что его голова разделилась надвое и кровь фонтаном оросила всех вокруг. Иегуда бросился было бежать, но ученик по имени Филипп Ми Беит Цаеда, который имел специальный приказ от Шимона, ждал своего часа, его стрела настигла предателя попав в затылок и выйдя из горла. Хрипя что-то вроде «Проклятые!» он упал на колени перед Гамлиелем. Впрочем, Гамлиель вскоре последовал за ним, потому, что вторая стрела выпущенная Филиппом попала ему грудь.
30 Римских солдат из Третьей Центурии, которым (на всякий случай) приказали находиться рядом при задержании, услышав звуки яростной схватки кинулись вперед к Масличному Прессу по приказу своего Центуриона Луция Туллия. Пробегая мимо харчевни Бар Аввы, окна которой светились, Туллий, старый ветеран, подумал было, что неплохо было бы послать туда одну Декурию (10 солдат), чтобы обезопасить тыл. Однако он отмел эту мысль, посчитав, что у безумных сектантов не хватит мозгов, чтобы сделать засаду. «Если ворвемся в харчевню, то точно вся округа узнает что задержание проводится совместно с Римской Армией, а нам приказали не светится».
Очень скоро он убедился, что был не прав. Как только римляне прошли мимо, из дверей харчевни высыпало 30-40 вооруженных табуретками, дубинами и кинжалами молодцов свирепого вида. Впереди, с табуреткой в одной руке и ножом в другой, бежал сам хозяин харчевни Бар Авва, зелот, выпивоха и приятель Шимона. В оливковой роще римляне столкнулись с бегущими солдатами Санхедрина во главе с Раввином Анной. В темноте, приняв их за учеников Иммануила, римляне принялись колоть и своими пиллумами и рубить мечами. В этот момент в тыл им ударили люди Бар Аввы. Бой был скоротечным, но жестоким. Все римляне и большинство солдат Санхедрина были убиты.
Уцелевшие бежали, словно у них выросли крылья и скоро весь город узнал, что римляне убили Первосвященника Анну и его людей.
Кто-то сказал, что они убили также и Первосвященника Каиафу.
Слухи множились со скоростью ветра, через час сотни голосов твердили, что Римляне убили Анну, надругались над Каиафой и пытались ворваться в Храм, но храбрый зелот, Иешуа Бар Аава (Спаситель Иудеи!) убил римского центуриона табуреткой.
Тысячи людей вышли на улицы с оружием, и скоро весь Иерушалаим пылал восстанием.
Бар Авва вел народ на штурм римской цитадели.
Утро великого праздника Песах выдалось мрачным. Иммануил и братья Бен Заведи смотрели на покинутый ими город. Даже издалека видны были огромные клубы дыма, к городу продвигались с разных сторон вооруженные отряды. Лежащий на земле Шимон застонал (его ранили копьем под лопатку).
– Я должен быть там!
– Ты уже и так довольно сделал. – Голос Иммануила звучал глухо, как из могилы. – Больше некуда.
– Не переживай, Учитель (при слове «Учитель» Иммануил скривился, словно его стегнули кнутом). – Мы убежим в Египет, или еще куда… Все думают, что это сделал Бар Авва… Через год-другой про нас никто уже и не вспомнит.
– В этом ты прав, Шимон.
Иммануил повернул к ним избитое лицо и они увидели что две слезы оставили борозды на покрытых кровью и гарью щеках.
– О НАС ТОЧНО НИКТО И НИКОГДА УЖЕ НЕ ВСПОМНИТ!
Иракли Андроникашвили