Алистер Симпсон никогда не думал что, свою последнюю сигарету он будет докуривать стоя на краю заброшенного аэродрома, у опушки джунглей. Солнце садилось, дурным голосом орали обезьяны, словно предсказывая беду. Сердце ныло в груди, и совершенно не хотелось умирать.
Он добил сигарету до фильтра и аккуратно затер окурок носком ботинка.
Пора.
Даа… три дня назад невозможно было предсказать, что все закончится именно так…
Лондон. 11 Февраля 1964 года
За три дня до описываемых событий
19:40
Несмотря на субботний вечер, народу в пабе было немного.
Алистер усмехнулся, заметив что, Кесвик ничуть не изменился, и верен своей старой военной привычке сидеть в углу заведения, в тени. Перед ним стоял «Гинесс Стаут» и фисташки.
После серии стандартных солдафонских шуточек, и обоюдного похлопыванья по плечам, Алистер заказал себе кружку «Харп Лагера» и уселся напротив Кесвика. Они быстро перекинулись вопросами про семью, общих друзей и однополчан. Пауза.
Алистер кротко смотрел на Кесвика, как бы говоря: ну, зачем ты меня пригласил сюда вечером, в такую мерзкую погоду?
Кесвик допил пиво, рассеяно покатал между пальцами зубочистку и начал в свойственной ему манере, говоря как бы неуверенно и тихим голосом, рассчитанным на подавление у слушателя внутреннего сопротивления.
– Твой дядюшка… который в Африке. У него там неплохой бизнес.
– Ну да, земли в Габоне, около Франсвилля, плантации…
– Земли в хорошем месте, в нужном… – Кесвик нехорошо ухмыльнулся, и Симпсону стало немного не по себе.
– Ну да. Но вам-то что? Габон – бывшая французская колония. Типа не ваша епархия.
– В том то все и дело… Не наша… Но у нас определенные договоренности с Французиками… Еще с войны. Понимаешь, в Африке много проблем. Некоторые мы решаем вместе. А то ведь комуняки не дремлют. Короче, в случае чего ты наследник… и все такое.
– Ну нихрена. Симпсон почувствовал, что у него затряслись руки и пепел упал мимо пепельницы. Моя тетя и кузен…
– Так ты еще не в курсе? Бедняжка… Боюсь у меня для тебя плохие новости. Нигеры их там всех порешили. Телеграмма ждет тебя дома.
– Убили… Но…
– В Габоне военный мятеж. Наши Французские коллеги на ушах стоят, но ничего не могут пока поделать, у старика Де Голя свои проблемы… После потери Алжира он неохотно ввязывается в колониальные дела. Слева на него давят коммунисты, справа НАТО, ОАС вообще хотят его прибить…
– Ок. Я причем?
– Ты? Ты оказался в плохом месте в плохое время. Или, наоборот, в хорошее. Забавно, что с дядей вы особо не общались, но ты его единственный живой наследник. Только подумать, сколько бабла тебе обломилось… Негаданно. Но тут одна проблема. Не все так сладко. Повстанцев возглавляет некто Жан-Илер Обама, у нас есть информация, что его еще в 1959 завербовали комми. Они уже сместили президента Мба, он бежал к морю. Готовится драпать. Продвигаются к Ламбарену. Там военная база. Последний оплот верных президенту войск. Земли твоего дядюшки дальше по дороге. У нас очень мало информации и очень мало времени.
– Это ваши проблемы. Я вообще не причем.
– Симпсон, сколько ты зарабатываешь? Только не говори, что тебе плевать на миллионы фунтов, которые появились неожиданно, но могут сразу исчезнуть. Такое бывает раз в жизни. Или ты хочешь сказать, что тебе нравится сидеть 5 дней в неделю с сраном офисе и оценивать страховые риски? В полку ты был парень не промах…
Симпсон даже не заметил, когда изменился тон Кесвика, он почти не слышал слова после того, как услышал «полк»… «битва за Англию»… Кройдон в огне… вкус пайка после ночного полета… трассы немецких БФ-109 под крыльями… стропы парашюта… ледяная вода Канала… глоток бренди в рыбацкой лодке… «везучий ты, сынок, я сегодня не собирался в море».
Алистер покачал головой.
– Это было 20 лет назад.
Кесвик допил пиво.
– И что произошло за эти 20 лет? Ты даже детей не завел. Сидишь, как сыч, в офисе и будешь там сидеть до смерти. – это было сказано с солдатской прямотой.
Алистер представил себе свое досье, в Ми-6: Капитан в отставке Алистер Симпсон. Бывший военный летчик. 44 года. Одинок, никому не нужен (ну это лирика, в досье такого не пишут), знает французский язык.
– Ты чертовски дипломатичен, Кесвик. Вас так учат вербовать людей?
– Я не вербую тебя. Просто пытаюсь помочь.
– Ок. Но в чем ваша проблема? У вас закончились люди?
– Не совсем. Как ты тонко заметил – Габон не наша епархия. Сложно вести дела, особенно когда один резидент месяц назад помер от лихорадки, а второго убили повстанцы…
– Ааа… Вот оно как… мой дядюшка служил отечеству?
– Ну как то так. И своему карману. Мы не могли допустить, чтобы его компания продавала стратегическое сырье, кому попало.
– А сотрудники посольства? Там должно быть полно ваших людей.
– Не могут носа высунуть. У Американцев еще хуже, их Морпехи отражают по восемь атак толпы в сутки. Там все плохо.
– Что вы хотите?
– Поезжай в Габон. У тебя вполне легальный повод. Ты наследник. Помоги нам, а мы поможем тебе.
13 Февраля 1964 года
Понедельник
20:00
Вылезая из кабины «Бичкрафта», Симпсон поразился нереальности происходящего. Сутки прошли в невероятной комбинации Бондианы и Британского Бюрократизма.
Симпсон подписал уйму бумажек, где казенным буквами стояло: соблюдение, уважение, неразглашение и даже осознание.
Его смотрел врач (который заявил, что если он будет продолжать курить 3 пачки в день, то заработает рак через 5 лет), принял глава отдела по Африке (который сказал, что если он будет проявлять лишнюю инициативу, то будет убит повстанцами через пару суток) и еще куча каких-то чиновников.
Под конец, Алистер хотел только одного: выспаться, что бы выглядеть бодрым, когда его будут расстреливать повстанцы.
Он лег спать, и казалось, не успел закрыть глаза, как его уже разбудил Кесвик.
– Вставай солдат, вставай.
Они неслись по серым утренним улицам, и Симпсон с тоской подумал, что может больше никогда не увидит Лондон.
Впрочем, долго унывать ему не дали. В Хитроу Кесвик познакомил его со Стивеном Харди, жизнерадостным молодым оперативником из МИ-6. Стивен знал французский, имел красную, обветренную рожу, бывал раньше в Габоне и вообще выглядел образцом бодрости и уверенности в отличии от поникшего, угрюмого Алистера. Потом была куча перелетов с пересадками. Алистер, который в основном спал, потерял счет аэропортам и самолетам.
Наконец они прибыли в Порт-Жентиль. Пилот «Бичкрафта» объяснял Стивену, что садится в Либревилле (столице) опасно, потому что там «полно обезьян с пушками». Несмотря на вечер и февраль, стояла 30 градусная жара. Полицейские и таможенники выглядели растерянными.
– Они сейчас в полной панике. – Харди говорил так уверенно, как будто всю жизнь провел в окружении Габонских Таможенников Пребывающих В Состоянии Паники Потому Что В Стране Переворот. – Пройдет пару дней, прежде чем сообразят, что к чему. За это время мы должны ввести тебя в права наследства и продать земли нашим людям. Потом у нашего правительства будет козырь при переговорах с этим новоявленным боссом: Жаном-Илером Обамой.
– Но почему дядюшка Оливер этого раньше не сделал? Он ведь был сотрудником конторы.
– Ему французики не позволили бы, а сейчас им не до этого. Пару дней.
– Выходит: мы ловим рыбку в мутной воде?
– А ты схватываешь на лету, Симпсон. Как сказал Ротшильд: «Покупай недвижимость тогда, когда на улицах льется кровь, даже если это твоя кровь…».
В гостинице «Рояль» их встретил испуганно улыбающийся портье, который глядя по сторонам, передал Харди небольшой чемоданчик. Весь вечер они провели в гостиничном номере за картой Габона и телефоном. Харди находил на карте названия одно похлеще другого «Нтум», «Ластрувиль», «Оконджа» и «Окло». При слове «Окло» он обычно становился особенно озабоченным и начинал звонить разным людям, с которыми общался, почему-то, то по-французски, то по-немецки.
В 4 часа утра, когда они, наконец, улеглись, пронзительно зазвонил телефон. Харди вскочил, выслушал, что ему сказали, коротко бросил «мерси» и кинулся к чемоданчику, прошипев на ходу: «Симпсон вставай, у нас проблемы».
В чемоданчике, под рубашками и бельем, оказалось двойное дно, в котором преспокойно поместились пистолет «Браунинг Хай Пауэр», автомат «Стерлинг» со складным прикладом и 6 ручных гранат. Зловеще блеснули запасные магазины.
– Бери «Хай Пауер» и пару гранат. – Люди Обамы пришли в гостиницу. Шептал Харди шептал, когда они лезли в окно, на крышу.
– Портье сказал, что их там 10-12. Вооружены. Мы тихо уйдем по крышам и слиняем на машине из города…
Ох, дьявол… Тихо слинять не вышло, потому что, на соседней с гостиницей крыше, несколько кусков черепицы сдвинулись под ногами и, ускоряясь, словно поезд под горку, заскользили вниз. Через секунды оттуда донесся грохот, вопли и клацанье затворов.
– Прыгай! Тут можно прыгнуть!
Харди исчез в темноте, с противоположной стороны крыши.
Симпсон последовал за ним, план был в том, что бы соскользнуть по наклонной, а потом спрыгнуть метров с трех на стоящий старый фургон. Проблема в том, что крыша не выдержала. Алистер полетел вниз с грохотом рухнувшего бомбардировщика и, в клубах пыли, пребольно приземлился задом о чей-то обеденный стол. Стол немедленно подломился, он кубарем покатился по полу, вышиб спиной и задницей дверь (лопатка противно хрустнула) и остановился в спальне супружеской четы. В метре от кровати. Оба супруга (пожилые негры) дико кричали. И в принципе, их можно было понять.
Неизвестно чем бы все это закончилось, если бы Алистера не схватили за шиворот и не вытащили на улицу. Сделал это Харди, который, хоть и был похож на беса (белый от пыли, с окровавленным лицом) но улыбался и, более того, держал в руке автомат. Автомат был как нельзя кстати, ибо враг не дремал и в количестве 5-6 голодранцев со старыми винтовками приближался с другого конца улицы.
– Беги к машине. Она за углом, старый Ситроен, ключи под ковриком… Я прикрою.
Симпсон без возражений побежал по улице. Сзади, словно заработал оглушительный отбойный молоток. Это придало прыти и он в два прыжка оказался за углом.
Завести машину в темноте, трясущимися руками было нелегко, но он справился. Мотор нехотя заворчал (это был старенький «Ситроен Розали» 30-х годов) и Алистер начал лихорадочно думать, что делать, если Харди не прибежит. Начал искать пистолет и сразу понял что, потерял его при падении с крыши. Лишь пара гранат оттягивала карманы. Судя по звукам, бой был скоротечным, но жестоким. Сначала стучал «Стерлинг», потом неуверенно захлопали винтовки. Гулко грохнула граната. Видимо, Харди решил не церемониться и показать кто хозяин положения. Снова очередь. Одиночные выстрелы из винтовки. Снова взрыв гранаты. В наступившей тишине отчетливо доносились причитания женщин, стоны раненных и собачий лай. Затем из-за угла вышел Харди. Он шел не торопясь, держа правую руку на боку. Застонав, сел в машину и сквозь сжатые от боли зубы проскрипел: «поехали». Сорочка с правой стороны быстро темнела.
– Когда они ухитрились попасть… Я же их вроде всех быстро покоцал… Гранаты на них потратил… Ладно, прорвемся. Нам нужно добраться до Ламбарене.
– А почему Ламбарене? Земли ведь в Франсвилле?
– Франсвиль – сраная деревня. Там ни нотариуса, ни аэропорта, ни хрена. Мы сейчас поедем в аэропорт, найдем самолет и полетим в Ламбарене. Будем как раз к утру. Нотариус будет нас ждать. Ты вступишь в права наследника, и исчезнешь, как Золушка с бала. Остальное, в Лондоне сделаем мы сами. Оформишь земли на нашу компанию и станешь богатеньким.
– На кой вам сдались эти земли? Я смотрел на карте, там ничего нет…
– Ну, там запасы минеральной руды… В общем, очень нужно Ее Величеству. Помоги мне, пожалуйста, перевязаться… Пуля прошла навылет, но, помоему, сломала ребро… Чертовски больно.
Кое-как, перевязав Харди, Алистер умылся у придорожного ручья и почистил влажной тряпкой костюм и лицо. Выглядел он после этого, конечно не как денди, но, по крайней мере, не как чучело.
14 Февраля 1964 года
Вторник
8:13
Они подъехали к обшарпанному зданию администрации аэропорта как раз в тот момент, когда начальник аэропорта объявлял собравшимся в прокуренной комнате пилотам о запрете полетов «без особого разрешения свыше».
Обаятельно улыбаясь, Харди отвел начальника в сторону и рассказал о «крайне важных делах в Ламбарене», начальник (косясь на окровавленную сорочку Харди торчащий из под пиджака ствол «Стерлинга») в свою очередь горестно причитал о наказании которому он подвергнется в случае нарушения запрета и не преминул напомнить что у него жена и пятеро детей.
Впрочем, толстый конверт с нагло выпирающими купюрами придали ему смелости, и он заговорщеским шепотом сообщил о небольшом самолете на краю поля, который может доставить их в Ламбарене, но не сможет подождать их там, потому что «многие хотят покинуть страну». Через 30 минут они уже были в воздухе.
Небольшой отряд повстанцев из 7 человек, который охранял аэропорт, был заранее деморализован ящиком пива, который коварный начальник доставил им руками местных шлюх, внезапно загоревшихся желанием поддержать «львов революции». Увидев взлетающий самолет «Сессна», они открыли было пальбу из винтовок МАС образца 1936 года, но учитывая дистанцию (400 ярдов) с таким же успехом могли бы кидаться пивными бутылками. Был еще ручной пулемет на джипе… но оказалось, что с него была снята патронная лента. Пока пулеметчик с выпученными от напряжения глазами пытался приладить ленту, «Сессна» превратилась в крошечную точку в небе. Не особо огорчившись, «львы революции» отправились допивать пиво в честь «Нового Великого Вождя Обамы», решив ничего не сообщать начальству.
«Сессна» летела невысоко, в основном, вдоль железной дороги. Пилот, сравнительно светлая кожа которого говорила о страсти, которую его мамаша вызвала у какого-то европейца, болтал не переставая, говоря что стране «теперь точно конец» и «Президент Мбе был конечно дурак, зато Обама коммунистическая сволочь» и «для народа никто не парится». Впереди показались безобразные клубы дыма.
«Сессна» пролетала над небольшим городком, в котором горели дома. Внезапно пилот дернул самолет и что-то прокричал, указывая вниз. Сердце Симпсона холодно сжалось. На футбольном поле стояли машины и солдаты с винтовками, они казались вполне безобидными игрушечными солдатиками, если бы не куча фигурок валявшихся перед ними на земле, словно дешевые тряпичные куклы. Еще несколько фигурок стояли на коленях, заламывая руки, словно молясь или прося о чем то…
Винтовки дернулись, залп не был слышен в шуме мотора, фигурки повалились на землю. Все они лежали неподвижно, и только один мальчик нелепо дергал ногами. Остаток пути прошел в молчании. Даже Франсуа (пилот) молча, с подчеркнутой сосредоточенностью ворочал штурвалом и лишь, когда они приземлялись, обронил: этой стране конец… и помочь некому…
В Ламбарене царила плохо скрываемая паника. Там уже узнали, что колона войск Обамы движется к городу, убивая по пути всех, кто работал с французами и вообще с иностранцами. Полиция разбегалась, армии вообще не было видно. Симпсон настоял на том что бы отвезти Харди в местную больницу. Тот, сильно ослабевший и бледный из-за кровотечения, не особо возражал. Пожилой, седобородый европеец, которого все почтительно называли Доктор Альберт, внимательно осмотрел рану, неодобрительно покачал головой и приказал готовить операционную. Харди дал отвезти себя в операционную только после того как позвонил нотариусу и вызвал его больницу.
Больница приятно удивила Алистера наличием операционных и грамотного персонала, Доктор Альберт пригласил его в свой кабинет и угостил прекрасным кофе. Это было как нельзя, кстати, потому что Симпсон совершенно выдохся и потерял присутствие духа. Он рассказал Доктору о виденном в Нзомбане (так назывался горевший городок). Старик горестно покачал головой.
– Я здесь уже 50 лет. И все одно и то же. Когда это была колония, они были притеснены французами. Теперь они получили свободу и убивают друг-друга… Но я верю что, в итоге все будет хорошо. Когда-нибудь… Слишком мало хороших людей стараются для Африки.
Нотариус, худой, смуглый француз по фамилии Бланшар приехал через час, как раз когда Харди под наркозом вывезли из операционной и поместили в палату. Доктор Альберт заверил, что с ним все будет в порядке, но его нельзя трогать несколько дней. Симпсон подумал, что если город займут повстанцы, то его точно тронут. Они поехали в офис, прекрасный дом на берегу реки, стоящий под сенью огромных деревьев с голубой листвой. Оформление наследства заняло мало времени, Бланшар торопился, как мог, да и документы были в порядке (юристы Ми-6 постарались на славу).
Зазвонил телефон. Закончив разговаривать, Бланшар невесело усмехнулся:
– Боюсь, мы зря старались. Они уже в 140 километрах. Человек 500, целая колонна. Убивают всех, кто работал с европейцами, и для нас тоже не сделают исключения. Или заставят отказаться от земли в пользу государства. В любом случае надо покинуть страну. Я еду в аэропорт. Могу взять вас с собой.
Уже подъезжая к аэропорту, они поняли, что опоздали.
Дорога была забита машинами, а на взлетном поле не было ни одного самолета. Пыль, гудки машин, детский плачь, крики. Бланшар, который сосредоточенно думал, приказал что-то шоферу и они поехали вдоль взлетного поля к дальним ангарам.
– Там старая военная база, может быть что то еще осталась. Нам бы до границы с Конго долететь…
На базе (если так можно было назвать пару покосившихся складов и облезлый ангар, обнесенные ущербным забором) все было спокойно как на похоронах. Начальство и охрана уже разбежалась и лишь пара старых механиков резались в карты у ангара, попивая местное пиво. Тома и Жюль (так звали механиков) обрадовано приветствовали Бланшара и пообещали помочь чем угодно, только вот «пилотов нету». Один сбежал, второй в воскресенье уехал на свадьбу дочери а третий… Бедняга Жан-Поль умер от запоя месяц назад.
– Самолеты? Если есть самолеты я могу… – Симпсону показалось, что он слышит свой собственный голос со стороны.
– Я был пилотом во время войны. Механики начали было тараторить что-то о «казенном имуществе» но Бланшар многозначительно указал на ангар, одновременно доставая из кармана опухший бумажник…
Дверь со скрипом подалась в сторону и на Алистера пахнуло прошлым: запах смазки, авиационного бензина, еще что то… Но главный сюрприз был впереди. В углу ангара, покрытый пылью, с выцветшей краской, на потертых шасси, стоял «Хаукер Харрикеин», легендарный «Ураган» – британский истребитель времен войны… Симпсон, пораженный, подошел ближе и коснулся его крыла, что бы удостоверится в реальности происходящего. Это было, как встретить старого боевого друга, которого давно считаешь погибшим.
Не спавший двое суток мозг вдруг осознал невероятно простую истину – это знак. Судьба, возможность все исправить. Рядом стоял еще один самолет. Надо осмотреть оба… Бланшар и механики еще торговались но, было видно, что революция диктовала кризисно низкие цены. Не глядя на Бланшара, Симпсон спросил у Тома: что насчет «Харрикейна»? Тома долго распинался про пневматики, расточенные цилиндры, снятые пулеметы и в итоге признался, что самолет летает, но способен продержатся в воздухе максимум 30-40 минут.
– Отлично! – Бланшар с надеждой посмотрел на Симпсона. – Мы ведь сможем поместиться там вдвоем и долететь то Конго?
– Простите Бланшар, но у меня другие планы.
– Вы хотите бросить меня здесь и улететь один?!
– Нет. Я собираюсь напасть на их колонну и уничтожить ее к чертовой матери.
Бланшар начал кричать о том, что это безумие, но Симпсон его не слушал. Он вопросительно смотрел на механиков-африканцев. Те смущенно опустили головы.
– Бомб у нас нету уже лет 5. То есть они есть… но… пустые… Тротил… Капитан Мугембе… продавал его рыбакам… – Парашюты? – Красы погрызли…
– А пулеметы? Топливо?
– Из 12 работают только 2. Пара сотен патронов наберется… ну и топливо, литров 800 есть.
– Хорошо. Если хотите заработать помогите нам.
Следующие два часа прошли в тяжелой, торопливой работе. Работали Симпсон, оба механика, шофер Бланшара и даже сам нотариус, который заразился верой в успех сумасшедшего предприятия.
Оба подвесных топливных бака были сняты, заправлены смесью бензина и отработанного масла и установлены обратно. Симпсон лично приладил к каждому гранату, чека гранаты была присоединена тросиком к корпусу самолета. Просто и опасно. Если чека оторвется в полете, будет прекрасный фейерверк. Оба оставшихся пулемета были заряжены, двумя сотнями патронов, Симсон мысленно поблагодарил Бога за то, что оружие под 0.303 калибр было в Габоне редкостью, а не то предприимчивый капитан Мугембе продал бы и их.
Самолет выкатили из ангара и проверили по максимуму. Двигатель завелся с пятой попытки. Есть время покурить, пока он прогреется.
К 19:00 все было готово. Симпсон достал последнюю сигарету из пачки.
Солнце садилось, дурным голосом орали обезьяны, словно предсказывая беду. Сердце ныло в груди, и совершенно не хотелось умирать. Он добил сигарету до фильтра и аккуратно затер окурок носком ботинка. Пора.
Даа… три дня назад невозможно было предсказать что все закончится именно так…
Вероятность успеха крайне мала. Но об этом думать не хотелось. Он подумал о докторе Альберте: «Слишком мало хороших людей стараются для Африки». Думал про Харди, который сейчас, наверное, пришел в себя и недоумевает, где его напарник. Вспомнил мальчика на футбольном поле и свой последний полет, когда его сбили над Канало. Лицо старого рыбака, который нашел его у побережья Ирландии… «везучий ты, сынок, я сегодня не собирался в море».
Алистер увеличил тягу, снял тормоза и неуверенно погнал тяжелую машину по неровной поверхности летного поля. Вибрация и толчки были такие словно «Ураган» собирался развалиться на части еще до взлета.
Сколько у него взлетный пробег? Только бы хватило поля… Взлет удался с трудом, на пределе возможности старого двигателя. Спасло лишь потрясающее качество моторов «Роллс-Ройс Мерлин», которые сохранились за 20, а то и больше лет в отвратительных условиях эксплуатации. Алистер поклялся, что если вернется домой живым, то непременно бросит курить.
Разворот над полем, машина слушается руля… отлично, теперь надо лететь вдоль дороги, враг уже рядом.
Он заметил полосу пыли километрах в 30 от города. Не встречая никакого сопротивления, люди Обамы двигались плотной колонной в 35-40 машин, не соблюдая никакой дистанции. В основном это были открытые грузовики с вооруженными людьми в кузовах. В конце колонны тащились несколько тягачей с орудиями. Подлетев поближе, он увидел то, что искал, в центре колонны шли несколько тяжелых грузовиков с закрытыми тентами кузовами и автоцистерны.
«Ураган» заходил на атаку со стороны заходящего солнца, невидимый и неслышимый, в грохоте автомобильных моторов. Спереди и чуть справа, наискосок.
Датчик температуры показывал перегрев двигателя, давление масла было нестабильным. Есть время только на один заход. Потом двигатель перегреется и заглохнет. А парашюта нет. Крысы погрызли. Чертова Африка!
В какой-то момент Симпсон полетел вдоль дороги и его заметили. В головном джипе начали торопливо дергать пулемет, но было слишком поздно, дистанция метров 500 и сокращается…
Алистер судорожно нажал на гашетку. К вибрации двигателя добавилась трясущая отдача 0.303 калибра.
Дымные трассы ушли в кусты слева от дороги, так тянем штурвал…
Аккуратно…
Теперь вправо…
Через секунду пули уже выбивали пыль из дороги перед машинами, а потом вонзились в колонну.
Он видел, как муравьями посыпались в разные стороны черные фигурки в зеленых формах. Самолет приблизился к голове колонны. Время сброса баков…
Руки не сразу нашли нужный тумблер, сердце екнуло, все внимание на колону… так, самолет ощутимо тряхнуло – пошел один бак… теперь второй.
Солдаты Обамы, в основном 18-20 пацаны, не воевавшие ни с кем, даже не поняли что случилось.
Сначала среди них прошлись пули, с чавканьем вышибая мозги из каждого третьего в кузове, затем, прямо над головой, с оглушительным ревом пронесся самолет, а потом что-то ударилось о бронетранспортер и остро запахло бензином. Большинство еще не успели спрыгнуть с останавливающихся машин (некоторые столкнулись) как раздался оглушительный взрыв и облако нестерпимо горячего пламени поглотило центр колонны.
Еще один взрыв, и грибовидное облако поднялось право, из рощи… потом еще и еще, сдетонировали боеприпасы и запас топлива в автоцистернах. Когда Алистер садился, почти все аварийные лампочки горели и мигали красным, давление масла упало до минимума, двигатель издавал захлебывающиеся звуки, а в кабине пахло горелым.
«Мерлин» отдал все что мог.
До отказа.
Даже на аэродроме были слышны гулкие раскаты взрывов за городом. Они продолжались еще больше часа. Жители Ламбарене так и не дождались нашествия врага. Вместо него местные крестьяне на повозках всю ночь доставляли десятки раненных и обожженных солдат. Доктор Альберт со своими врачами трудились не покладая рук.
Алистер узнал об этом лишь на следующее утро. Выбравшись и кабины «Харрикейна» он сказал одну фразу: «кто-то должен был это сделать», лег на кучу испорченных парашютов, и всю ночь спал как убитый.
Потеряв почти 200 человек убитыми и раненными у Ламбарене, мятежники прекратили наступление в этом направлении. Испуганные авианалетом солдаты разбежались по джунглям. 17-18 февраля 1964 года батальоны французских войск, переброшенные из Сенегала и Конго, восстановили власть президента Мба.
Командир Ламбаренской авиабазы капитан Мугамбе получил ордена и повышение “за решительное использование авиации при подавлении мятежа“. Вопрос об участии Великобритании в этих событиях не поднимался ни разу.
После этого, по приказу Мба, были арестованы более 150 заговорщиков. Обама был приговорен к 10 годам тюремного заключения и 10 годам изгнания из страны. Впоследствии эмигрировал в Кению.
Габон остаётся одной из самых стабильных стран континента, доход на душу населения в стране — один из самых высоких в Африке.
Алистер Симпсон бросил курить.
Он вернулся в Великобританию через 10 дней вместе со Стивеном Харди. Ни один из них, никогда более не посещал Африку. Они стали близкими друзьями. Через год, читая газету «Таймс» Симпсон узнал о смерти Доктора Альберта Швейцера, теолога, философа, гуманиста, музыканта и врача, лауреата Нобелевской премии мира, основателя клиники в Ламбарене. Он до конца жизни принимал пациентов бесплатно.
В период 1966-2006 гг. на землях принадлежавших Оливеру Симпсону были добыты около 100 тысяч тон Урана 238. Великобритания не смогла овладеть этими запасами и добычей занималась Французская компания «Когема». По некоторым данным прибыль от добычи составила 56 миллиардов долларов.
Алистер Симпсон ничего не получил из этих денег, так как объявился живым его кузен Гарри, ранее считавшийся убитым повстанцами вместе с отцом. Сам Алистер был найден мертвым у телевизора в своем доме в Манчестере, 17 Ноября 2008 года, в день избрания Барака Обамы президентом США.
Ему было 64 года.
Смерть наступила в результате сердечного приступа.
Иракли Андроникашвили