Пролог

Накануне этого дня память снова возвращает меня в события четырёхлетней давности и заставляет мозг опять и опять прокручивать события того дня, а точнее, суток.

Мысленно прокручиваю эпизод за эпизодом, порой это напоминает компьютерную игру, в которой пытаешься найти оптимальный выход из ситуации, возвращаясь после неудачного действия к сохранённой ситуации. Только вот беда, сколько раз ни проходи в уме эти сутки, а всё закончилось тогда – 4 февраля, примерно в полдень. Все останется без изменений. Все результаты “прохождений” ведут только к литрам выпитого крепкого чая по ночам и головной боли, которую приходится глушить ибупрофеном. Не уверен в том, что все парни захотят в тексте увидеть свои имена, по этому, все “действующие лица и исполнители” себя узнают по позывным.

Кроме двоих…..

1.

3 февраля 2015 года. Опорный пункт “Серёга”, юго-восточная окраина посёлка Золотое, Попаснянский район, Луганская область.

С утреннего дежурства ничего особенного. Как всегда, вышел на ночное дежурство в 3:00, вдвоём с Игорем Пятихатченко просидели до 6:00, по очереди глядя в тепловизор, по очереди ходили в блиндаж-столовую, отогреть ноги, промерзающие от неподвижного сидения на наблюдательном пункте левого фланга ВОП. Заварил чай, выкурил подряд 2-3 сигареты. Как обычно, отследил запуск градов из Первомайска по Попасной, Ровно в 5:00, как обычно, передал по рации парням: – “Ждите прилёта…“.

После утренней атаки на соседний опорник 1-го февраля решили поднимать личный состав в 5:40-5:45, в это время ночь начинала входить в утреннюю фазу. Сэм и Яблуныця занялись проверкой готовности танка. Наши ПВОшники, снайпера и бойцы 43-го батальона задвигались по опорному пункту, кто занимает места на постах, кто проверяет и чистит оружие, кто-то стучит топором, готовя дрова, то ли для своей буржуйки в блиндаже, то ли повару на готовку завтрака. Я зашёл в блиндаж, снял броник и ботинки, залез в спальный мешок и заснул…

Открываю глаза, нащупываю телефон: Ух! Ты! Десять минут двенадцатого! Четыре часа проспал, в печке продолжает гореть, спасибо хлопцам – подбросили угля, пока я спал. Так, ладно, быстро одеваться, что-то поесть и выдвигаться на пост №1, в 12:00 мы с Яблуныцей, механом моего экипажа, меняем парней из 43-го батальона.

Что за чёртова погода?! Уже, хоть бы, морозец небольшой! Ну сколько можно месить эту липкую грязь?! А если в районе поста застанет обстрел – падай в грязь и лежи пока прилетает!

– Ну что? Пост сдал – пост принял? – спрашиваю у неразговорчивого сержанта из 43-го с позывным “Зверь”.

О, вот и Яблуныця подтягивается к посту. Чего, вдруг, на 10 минут опаздывает. Нет, не он, это Юра Иткалюк, механ экипажа “Фахивця”.

– Что такое, Юра? Это ж не твоё дежурство?

– Та нехай, він там знову чистить подогрєватєль, забився. Шо за соляру таку закачали?

Оба мои механа на опорнике – трудяги, пока танк не будет работать как новые часы – не отойдут. Техника должна работать и точка! Вместе обслуживают и мою машину, и “Фахивця”. Юра минуту помолчал и добавил, как в таких случаях говорят, «ни к селу – ни к городу»:

– А кров, вона, шо в мене червона, шо в Яблуниці…

Я на минуту завис…

Что он хочет сказать?

– Шо ти несеш, Юра? Яка ще кров? До чого тут кров?

Иткалюк перевесил с одного плеча на другое автомат, полез в карман, достал пачку “Столичных”, но закурить не успел. Откуда-то пронёсся нарастающий гул (грады? нет, не похоже), я только успел поднять голову и посмотреть в небо… Реактивный Миг или Су (да разве тут рассмотришь?) пронёсся чуть не на бреющем полете, может метров 200–250, над нашими головами, с нашей территории в сторону Первомайска. Сразу же затрещал в кармане “Баофенг”, настроенный на сепарскую частоту 145,475 мГц.

– Ш-ш-ш-тр-р-р … самолёт … ш-ш-тр-р … сбиваем … тр-р-р…

Секунд через 15 в том месте, где летел самолёт, уже висело ярко-красное облако, шарообразной формы. “Сбили! Твою мать!“… “твою мать!“.

– Твою мать! Ты это видел!? – я повернул голову к Юре и понял, что можно было не спрашивать. Широко открытые глаза, аж каска приподнялась на бровях. Я понял, что у меня сейчас вид точно такой же.

Через полминуты рация заговорила голосом командира ВОПа “Гризли” –

– Постам, доложите обстановку.

– Пост №1 – обстановка 4,5, (дальше что? ладно…) “ноль“, – доложил я ,

– Принял, пост №1,

– Пост №2 – обстановка 4,5,0. – Доложили с правого фланга

– Принял, пост №2,

Через 15 минут “Гризли” пришёл сам.

– Ну как вы тут?

– Сам видишь!

– Вижу! – помолчал секунду – Позвонили из штаба, говорят – беспилотный…

– Блин, Игорь, чем его можно было сбить на такой скорости??? Если бы я ему вслед стрелял из “Утёса” – пули бы не догнали!

– Это ПЗРК, а не “Утёс”.

– Угу, хрень с реактивным двигателем в заднице.

– У вас танчики в порядке? Будьте готовы, нас теперь могут начать прессовать.

– Всё в порядке (я подумал что Яблуныця форсунку уже прочистил), готовы.

– Подойди ко мне вечером, часов в пять. – сказал “Гризли”.

– Так точно – отвечаю я….

Из головы не выходит “кров, вона, шо в мене червона, шо в Яблуныці“. Завтра приедет “Запад”, спрошу у него, когда можно отправить Иткалюка в отпуск. Не нравится мне это всё…

2.

4 февраля 2015 года. Опорный пункт “Серёга”, юго-восточная окраина посёлка Золотое, Попаснянский район, Луганская область.

На ночном дежурстве в голове крутились высказывания командира ВОП на вчерашней нараде: “Давайте считать, что есть у нас, а что есть у них. Имеем из тяжёлого два танка с боекомплектом. Сейчас это – все. 44 осколочно-фугасных снаряда, остальные – кумулятивные или бронебойные, которые нам сейчас бесполезны. Чем нас обстреливали последнюю неделю? Не меньше двухсот мин 82-х, эпизодически САУ, “Рапира”, в субботу прыгостылы “Градом”. Бьют по опорнику из разных точек под разными углами. Как они это умеют мы видели: в танках осколками побиты все наружные баки, в 132-м срезало фару “Луна”. Да и хрен с ней! Бесполезная дрянь. Включить её ночью – всё равно, что скомандовать: “Стрелять сюда!”. Из штабов приезжают неохотно. Большой риск быть обстрелянным по дороге или попасть под обстрел на опорнике. Запас воды дней 5-6. Макарон и круп – на 10-12 дней, а угля – на день-два. Рубим посадку… Здорово выручили волонтёры: 50 метров маскировочной сети – хоть какая-то уверенность, что ты идёшь по опорнику и в тебя никто не целится…“.

5:00. “Сириус”, я – “Серёга”. Только что на Попасную выпущен пакет градов, всё с того же места… Координаты… Дистанция дальномером…“.

Зачем я им всё это передаю. Две недели одно и то же. Можно было подготовиться и в 4:55 накрыть артиллерией или послать туда ДРГ. Была бы дистанция покороче, достали бы из танчиков…

В шесть пошёл мелкий снежок и грязь начала, ко всеобщему облегчению, покрываться коркой, температура в небольшом минусе, что не может не радовать. Возле моего блиндажа-кладовой сидит в позе охотника кот “Осколок” и “пасёт” мышей. Молодец! Если бы не он, мыши нам во сне уши поотгрызали бы. Это не какая-то домашняя киса! Его берёшь в руки и чувствуешь, как под кожей перекатываются мускулы. Заходит во все блиндажи, людей совершенно не замечает. Оценивает обстановку глазом охотника, принимает решение о перспективе охоты. Так, если чувствует там мышей, придётся перепроверить содержимое – под временно ненужными шмотками может заваляться какая-то еда, теперь уже, негодная. О! на ловца, как говорится, и зверь бежит! Молниеносный толчок с места и, через 2 секунды, “Осколок” уже выносит в зубах добычу. Судя по длине торчащего из пасти хвоста, крупный мышак )). Ладно, я сюда ещё вернусь.

По дороге в столовую встретил “Гризли”.

– Ну и вид у тебя – приветствует меня командир – просто хочется поднять руки и сдаться.

Похоже, у него хорошее настроение.

– Сейчас пойду, сниму с себя весь этот тюнинг. Механики только что заводили наш танк. Всё как положено. Сейчас вместе пошли к “Фахівцю”.

– Ну, если нормально – это радует! Пошли, чая попьём.

– Идём, я как раз собирался. После немного посплю…

В блиндаже-столовой стоит единственный на опорнике телевизор и рассказывает о бесценной помощи фонда Рината Ахметова гражданам, проживающим в зоне ведения боевых действий. Местные как-то спрашивали: «Куда же эти грузовики едут, почему нам в Золотом ничего не выгружают?».

На кусок провода, заменяющий антенну, можно поймать ещё один канал – сепарский, из Стаханова. Транслирует российский ТВ-Центр. Переключаем туда: “Сегодня утром укрофашисты обстреляли населённый пункт Попасная на подконтрольной Киеву территории. Цель подобных провокаций – вызвать у населения панические настроения и страх перед вооруженными силами луганской народной республики…“.

– Ты понял?

– Я в этот телевизор, когда-нибудь, всажу обойму! Ведь было же с утра неплохое настроение! Суки всё пересрут…

Ладно, чёрт с ним, нужно разобраться с кладовкой и немного поспать…

3.

Копаться в этой кладовке – занятие не самое увлекательное.

Из-за стекавшей с крыши талой воды, запасная одежда, присланная волонтёрами, перемешалась с грязью, размокшими леденцами “Барбарис”, печеньем, позеленевшим от плесени. Обследование содержимого прерывается звучным хлопком.

Миномёт.

“Раз, два, три, двадцать три, двадцать…” на двадцать четвёртой секунде раздался взрыв в поле, ближе к одноэтажным домам Золотого, чем к посадке, в которой развёрнут опорник.

Так, вроде стреляют с шоссейной дороги, метров 500, от железной дороги, которая у нас в зоне прямой видимости.

Вылезаю из кладовки, выпрямляю спину. Хорошо, что не успел снять каску и броник. Оцениваю своё положение, как относительно безопасное: впереди насыпь блиндажа-кладовой, достаёт мне почти до подбородка, сзади – наш жилой блиндаж, примерно такой же высоты, справа, в пяти шагах, дерево около полуметра в сечении, от дерева – один прыжок до, вкопанного по самую башню, танка.

За горизонтом раздался ещё один хлопок: у меня двадцать четыре секунды, но лучше успеть раньше. Оббегаю дерево, запрыгиваю на танк. Люк механа открыт – это хорошо! Свешиваюсь вниз и правой рукой дотягиваюсь до выключателя массы. Есть! Успел! В два прыжка возвращаюсь к своему укрытию и, через 3-4 секунды, вижу разрыв мины: на этот раз – недолёт метров на 50.

Сэм с Яблуныцей в блиндаже-столовой, бежать к танку метров 60, если поскользнутся на грязной тропе, следующей миной их может накрыть. Пусть они там сидят! Я включил массу. Если увижу хоть какой-то намёк на дым от выстрела, заскочу в башню и всажу в направлении огневого средства полкоробки патронов из “Утёса”.

Однажды, таким способом уже удавалось прекратить обстрел. Орки, видимо подумали, что по ним стреляют прицельно, сдрейфили и смылись.

И тут совсем близко пролетает и падает в землю в двухстах метрах за опорником артиллерийский снаряд, а через три-четыре секунды приходит звук выстрела. Надо заново переоценить ситуацию. Если каждая следующая мина прилетает через такой же промежуток времени после прозвучавшего выстрела, как и предыдущая, то к падению её можно приготовиться, а снаряд всегда опережает звук выстрела…

Удар! Темнота! Адский звон в голове!

Я лежу на животе и беспомощен, как жук, приколотый к доске булавкой. На мне всё ещё бронежилет и каска. Бронежилет влип в грязь. Я не понимаю что произошло. Я не понимаю, где верх – где низ. Мне кажется, что я вот-вот оторвусь от поверхности, к которой прилип мой броник, и буду падать в эту мутно туманную бездну над головой.

Держаться! Пальцы рук вдавливаются в грязь и сжимаются в кулаки, жидкая грязь и прошлогодняя трава продавливаются между пальцев. То ли минута, то ли час, проходит в таком положении, кажется, начал понимать, где верх и низ.

Так, ставлю задачу заползти в блиндаж и там укрыться…

Этот звон… носом дышать не могу, он заполнен запёкшейся кровью. Догребаю ногами и руками к ступенькам блиндажа и скатываюсь по ним на дно. Упал лицом вверх, вижу в открытый проём, как два огненных столба вырвались из открытых люков башни – взрывается боекомплект. После четырёх-пяти вспышек начинаю слышать звук взрыва. Снаряды не сдетонировали все сразу, взрываются по одному. Может, потому, что я открыл люки и этим понизил давление газов внутри танка при взрыве? Эти мысли приходили в голову уже через несколько суток, когда лежал в госпитале. Лёжа на дне своего блиндажа, я в тот момент не думал. Вообще! Просто широко открытыми глазами, в проём двери, смотрел, как горит мой танк…

4.

В голове продолжает звенеть бесконечно растянутый удар в колокол, но я уже слышу голоса ребят. Возле меня сидит “Медик” и настойчиво повторяет какую-то фразу, смысл которой мне непонятен. Он повторяет её громче, теряет терпение и пытается сам закатать мне рукав.

Вот, что нужно, значит. Перехватывает выше локтя руку жгутом и делает мне внутривенную инъекцию, достаёт из аптечки таблетку, кладёт мне в рот и даёт воды – запить. Вода, почему-то, с солёным привкусом крови. “Сэм”, вместе с “Чалым”, осматривают дымящийся танк, мимо проходит “Гризли”. Бросает в мою сторону короткий взгляд и идёт дальше. Лицо у него серое, будто вырезанное из чёрно-белого кинофильма, изображение, наложенное поверх цветного.

Мне плохо, меня тошнит.

Незнакомые парни берут меня под руки и тянут, я не понимаю куда… В «таблетке» уже лежит мой рюкзак.

В первой горбольнице Артёмовска молодой доктор вставил мне иглу в вену на кисти руки и, по очереди меняя шприцы, сделал три разных инъекции. Через пять минут у меня открылись глаза, и я даже смог связно разговаривать.

– Вам станет легче, но это часа на три-четыре. Перед сном поставим капельницу, подниметесь в палату, там волонтёры Вас накормят. Поужинайте.

С помощью женщины-волонтёра добрался до палаты на третьем этаже.

– Откуда вас привезли?

– Из Золотого.

– А я из Попасной. В наш дом попало и развалило стену на кухне, неделю назад, в пять утра (я сразу вспомнил утренние вылеты из Первомайска), мы ещё спали. Детей, когда всё это началось, отправили к сестре мужа, а сами остались, думали хозяйство сохранить.

Она молчит, я не знаю что ей сказать. И вдруг она начинает исповедоваться.

– Боже, какие мы были дурные! Ходили на этот референдум! Флажками махали! – Триколором… Вызвали этих чертей на свою голову… – она ещё продолжает говорить, по щекам текут слёзы, но я начинаю уставать и только киваю ей.

– Дайте, я помою ваши берцы. – я только сейчас замечаю, что на них ещё остались после опорника комья грязи, и я ими здорово насорил в палате.

Наклоняется, расшнуровывает, уносит и приходит через 10 минут с вымытой парой обуви. “Первый раз за…” – подумал я и не смог вспомнить, за сколько дней или месяцев буду ходить в чистой обуви. По коридору, по дороге. Перед капельницей позвонил в Днепр, поговорил с женой, после – с Лёней Краснопольским.

8 февраля 2015 года, Днепр, горбольница №6.

Сегодня получилось самостоятельно завязать шнурки на берцах. До этого безрезультатно перебирал их пальцами. Появилось непонятное ощущение натянутой как на барабане кожи лица. Прикасаюсь руками – вроде всё в порядке кожа мягкая хоть и не бритая больше недели, но ощущение натянутости не проходит. В палату зашёл какой-то мужчина, подошёл ко мне и сказал: “А Вы сегодня, я вижу, молодцом! Вам заметно лучше!“.

Я его поблагодарил, а когда он вышел – спросил у соседей: “Кто это?“. Оказалось, это руководитель местной волонтёрской организации и заходит в палату каждый день. Во время получения ежедневных капельниц сознание проясняется, но через полчаса после прекращения начинает понемногу снова сгущаться туман.

Эпилог

11 марта 2015 года, Попаснянский район, полевой штаб 3-го танкового батальона.

– Оце як тебе вже повезли то ми всі шукаємо прапорщика (Юру Иткалюка, механа экипажа “Фахівця”). Тут десь знайшли палець, декілька зубів. Вранці подивилися під танк, а він там лежить, але не весь: руки однієї не було і від голови мало що залишилося. То все, що було, поклали в мішок та повезли ховати – додому. Через два дні хлопці кажуть знайшли частину щелепи, наступного дня десь побачили вухо. То поставили коробку і ще за два дні знайшли два пальці. Склали все в коробку, перетягнули її скочем, поховали під хрестом, що його Яблуниця вистругав з деревини. Тепер, виходить що прапорщик похований в двох могилах. Хай земля буде йому пухом…

“А кров, вона, шо в мене червона…”

Юрій Супрун,
капітан оперативного резерву першої черги 17 танкової бригади